Редакция TJ о скандале с депутатом Слуцким и домогательствах к журналисткам Статьи редакции

В истории с домогательствами Слуцкого нет двусмысленности и неоднозначности. Отношения между журналистом и его собеседником (тем более между сотрудницей парламентского пула и депутатом) устроены принципиально публично и предельно просто. Это передача информации. Журналист задаёт вопросы, политик на них отвечает. Всё.

редакция «Медузы»

Очевидно, что реакция депутатов на заявления о домогательствах депутата Слуцкого к журналисткам — это ещё одно подтверждение кастовости российской власти, по-прежнему отделяющей «наших сукиных сынов» от всех остальных граждан.

редакция «Ведомостей»

Мы полностью поддерживаем коллег из «Медузы» и «Ведомостей» в их мнении относительно домогательств депутата Слуцкого. Мы также выражаем поддержку всем журналисткам, пострадавшим от домогательств.

редакция «Медиазоны»

Так уж устроены система власти и журналистика в России: по одну сторону почти всегда находятся мужчины (средних лет или пожилые), по другую — девушки (обычно молодые, иногда ещё даже не закончившие университет). Работа журналиста, к сожалению, не просто в том, чтобы задавать вопросы и получать на них ответы: она и в том, чтобы знать, как и когда их задавать, чтобы быть тем человеком, на вопрос которого ответят. Она и в том, чтобы работать с источником: часть информации он может дать не под запись, если он вам доверяет. Доверия сложно добиться, его построение — это хрупкий, интимный процесс. Но профессиональный.

Все мы люди, иногда путаем личное с профессиональным, вежливую улыбку можем воспринять как приглашение. Но когда это происходит систематически, грубо, насильственно — это очевидно ненормально. Это зло, тем более совершаемое с использованием служебного положения.

Я лично знаю девушек, которые работали или работают в парламентском пуле и в других пулах тоже. Мне отвратительно даже думать о том, что их домогались, а они ничего не могли с этим сделать, их окружение не поощряло борьбу, не помогало бороться со страхом и давлением системы.

Я вижу, как там и тут «вайнштенизация» становится шуткой, насмешкой над нравами Запада. Система борется с изменениями. Но я рад, что они начались.

Никита Лихачёв

Разумеется, обвинять журналисток в том, что они как-то не так оделись, подхватили тренды, или советовать им сменить работу, намного проще, чем разбираться и проводить расследования. Слышать такие вещи от спикера Госдумы, который параллельно поздравляет девушек с 8 марта, как минимум неприятно. Как и от человека, который возглавляет Комитет по защите семьи, женщин и детей — где же эта защита, на кого она направлена?

Смотреть, как человек, про действия которого рассказали сразу несколько журналисток, действия которого подтверждаются аудиозаписью, лишь высмеивает всё это и не извиняется — это страшно. Это не проявление «тёплого отношения» — это ощущение своей безнаказанности, это восприятие женщин как пустого места, с которым можно делать что угодно и не понести наказания. Это наплевательское отношение к этике, к правам, просто к человеческим чувствам — и такие люди находятся у власти, и от этого правда очень страшно.

Я полностью поддерживаю журналисток, которые рассказали о домогательствах Слуцкого, и неважно, анонимно или нет. Потому что так быть не должно — у этих рассказов должны быть последствия, и такие истории не должны повторяться.

Майя Гавашели

Самое страшное ощущение — что Леонид Слуцкий, Вячеслав Володин и многие их коллеги по Госдуме искренне не понимают предъявленных обвинений. Судя по их же словам, на домогательства почему-то можно ответить как-то иначе, нежели подробным объяснением ситуации. Как-то иначе, нежели извинениями. Как-то иначе, нежели публичным расследованием и хотя бы временным отстранением фигуранта.

Возможно, депутаты Госдумы уверены, что СМИ разговаривают с ними на другом языке. Мол, что они вообще требуют, что это за зверь-то такой — сексизм. Отчего-то не сходится у депутатов в голове точка «А» с точкой «Б». Что же, если это правда так, давайте попробуем ещё проще: домогаться — это крайне плохо, нарушать личное пространство без согласия человека нельзя, путать галантность и приставания — неприемлемо.

Сергей Звезда

Чиновники ведут себя как сексисты, будто повторяя за президентом, который шутит про «изнасилование доярки», в Госдуме каторжные условия работы журналистов, а российская власть смотрит на граждан сверху вниз — всё это часть нашей реальности, к сожалению. Но ещё остались просветы добра и справедливости.

Меня по-хорошему поразило то, что российские журналистки сохранили в себе достоинство и силу, чтобы публично выступить против депутатов, которые чувствуют себя превыше закона. Я рад, что в стране, где совсем не осталось журналистики и почти кончились журналисты, ещё есть героини, что справились с давлением общества, угрозами и риском остаться без работы ради самоуважения и свободы. Завтра, 8 марта, будет именно их праздник.

И если кто-то из вас, отважных девушек, читает этот текст, но всё ещё боится рассказать о домогательствах — не бойтесь. Если вам есть, что сказать, анонимно или публично, напишите на почту ([email protected]). Понимаю, чем это грозит для вас и ваших близких, поэтому не считаю, что те, кто промолчат, окажутся неправы.

Николай Чумаков

Ситуация со Слуцким ещё раз напоминает, что мы живём в мужском мире — но разве это новость? Вся ситуация бесконечно грустная и бесконечно типичная, и я снимаю шляпу перед девушками, которые решились об этом рассказать — даже если на волне #MeToo, неважно. Я не слишком верю, что в каком-то обозримом времени мир вдруг изменится, а мужчины перестанут трогать посторонних женщин просто потому что могут. Но вдруг ошибаюсь?

Ольга Жигулина

То, что произошло с нашими коллегами в течение года — чудовищно. То, как на это реагируют высшие лица страны — недопустимо. И хотя кажется, что с этим ничего не сделать, сдаваться нельзя. Иначе можно сразу пойти и удавиться, потому что зачем жить в таком бесправии.

Александр Фаст

Хочется сказать нечто проницательное, что сразу приведёт к расследованию этой ситуации и такому же справедливому исходу. К сожалению, нужных слов у меня нет. Я понимаю, какие усилия потребовались участницам случившегося, чтобы рискнуть репутацией и работой ради гласности. Я также понимаю тех, кто не решился высказаться из-за опасений — их сложно винить.

Верю, что истории подобные этой заслуживают обсуждения в России. Иначе нельзя.

Роман Персианинов