Угасшее пламя кибервойны

Как террористы ИГИЛ проигрывают борьбу в интернете.

В конце 2017 года Владимир Путин совершил экспресс-тур по Ближнему Востоку. За один день он посетил Сирию, Турцию и Египет, провёл переговоры с лидерами этих стран, и побывал на российской авиабазе Хмеймим (Сирия). Главный итог деловых визитов — заявление об окончании операции российских военных в Сирии.

Однако присутствие ВКС РФ в зоне боевых действий на этом не закончилось. В конце декабря 2017 года авиабаза подверглась нападению беспилотников, а спустя месяц, СМИ появились новости о гибели российского пилота Романа Филипова. Его самолет был сбит боевиками группировки «Джейш эн-Наср». Кадры последнего боя майора Филипова активно распространялись в социальных сетях и в СМИ. Дополняют картину загадочное происшествие с «ЧВК Вагнер», которые по-видимому, попали под обстрел сил "Западной коалиции" и нападение на храм в Кизляре, ответственность за которое уже взяло на себя «Исламское государство». Все это свидетельствует, о том, что конфликт в Сирии и Ираке, в том числе и с участием боевиков ИГ, далёк от завершения.

Среди факторов поразительной живучести ИГ не последнее место занимает постоянное присутствие организации в интернете. Обещания построить халифат не только на территории Сирии и Ирака, но и в цифровом пространстве ещё два-три года назад не казались утопическими. Постоянное внимание СМИ и пользователей к видеороликам, журналам и другим пропагандистским материалам, казалось бы, приближали победу «киберхалифата». Но в 2017 году многое изменилось: на активности террористов в сети сказались не только поражения на реальных фронтах, но и организованное противодействие пропаганде со стороны правительств, интернет-компаний и пользовательских сообществ.

В ноябре 2017 года вышло продолжение боевика — «Пламя войны-2. До последнего часа». Фильм, снятый по голливудским канонам с привлечением передовой техники и спецэффектов, не покажут на большом экране. Его производством занималось основное пропагандистское подразделение ИГ — медиацентр «Аль-Хайатт». Фильм-продолжение включает в себя много жестоких сцен, напоминает о предыдущих атаках в США и Европе и угрожает новыми терактами. Но улучшение качества съёмки, визуальных и акустических эффектов соседствует с вторичным сюжетом, недостатком свежего видеоматериала и явными заимствованиями из первого фильма. В отличие от других релизов ИГ 2016-2017 годы, «Пламя войны-2» почти полностью построено на насилии, жестокости и демонстрирует пренебрежение к сценам мирной жизни.

После всплеска активности в сети летом 2017 года исследователи и журналисты наблюдают падение даже не качества, а количества видеорелизов и печатных пропагандистских материалов ИГ. Англоязычные журналы Dabiq, Rumiyah, Furat и русскоязычный «Исток» не обновляются, а количество резонансных видеороликов сократилось. По большей части, они сводятся к фиксации на камеру хроники боевых действий, уже лишь HD-качеством отличаясь от однообразных материалов, запечатлевших конфликты 1990-х годов на Балканах и Северном Кавказе.

В рамках проекта Perpectives on Terrorism польский исследователь Мирон Лакоми отметил, что в последнее время ИГ испытывает явные проблемы с техническим исполнением, а также стремительно теряет каналы распространения контента. По мнению политолога, пропаганда ИГ ещё не сброшена в «цифровое подполье», но при сохранении текущих тенденций вскоре там окажется.

С польским политологом солидарен и эксперт Би-би-си Чарли Уинтер из Королевского колледжа Лондона. По его наблюдениям, количество сюжетов в виде радиопередач, журналов, фоторепортажей и видеороликов снизилось в последние два года в 10 раз. Если раньше ИГ выпускала около 200 сюжетов в неделю, то теперь едва ли справляется с 20.

Основываясь на долговременном пристальном наблюдении за работой пропаганды ИГ, Уинтер выделяет три главных фактора, которые привели к её кризису.

Потеря завоеванных территорий ставит боевиков в сложное положение. Помимо того, что они теряют экономический и политический контроль над областями в Ираке и в Сирии, претерпевают проблемы с поисками новых смыслов (посыл о радостной и сытой жизни в «халифате» исчез из их пропагандистских материалов почти полностью), так ещё и испытывают технические трудности с производством контента. Нередко за поражениями следует потеря технически оснащённых медиацентров.

Вслед за потерями географическими ИГ теряет кадровые силы, которые занимались производством пропаганды и вели «священную войну» не автоматом, а камерой и словом. В августе 2016 года Пентагон и Министерство обороны России синхронно заявили о гибели «пресс-секретаря» ИГ Абу Мухаммада аль-Аднани в результате авианалета. О руководителе русскоязычного пропагандистского подразделения ИГ Furat Media по имени Абу-Джихад открытым источникам в настоящий момент почти ничего не известно.

Третий и едва ли не самый важный фактор — рост противодействия сетевому терроризму со стороны государств, интернет-корпораций и пользователей по всему миру. В некоторых странах мира борьба с интернет-экстремизмом началась после терактов на территории этих стран, в других процесс встроен в общую кампанию по введению ограничений в сети.

Анализом контента и реакцией на заявления пользователей во Франции занимается Офис по борьбе с киберпреступлениями в составе Министерства внутренних дел. Атака на еженедельник Charlie Hebdo в январе 2015 года породила дискуссию в обществе вокруг недопустимого контента. Французские пользователи стали чаще жаловаться на специальную горячую линию правительства. Специалисты, занимавшиеся анализом таких обращений, работали круглые сутки, чтобы вовремя их обработать. Основным поводом для жалоб была не пропаганда нетерпимости и новых атак, а «публичное одобрение террористической деятельности».

Под давлением общественных сил в январе 2015 года французское правительство утвердило специальный административный порядок закрытия доступа к «проджихадистским» сайтам, которые освещали деятельность ИГ. 16 марта 2015 года крупнейшие французские провайдеры без судебных разбирательств заблокировали первые пять сайтов, связанных с ИГ.

Неизвестно сколько сайтов заблокировано на момент написания статьи, но общее число поступающих на горячую линию Pharos жалоб на террористический и проджихадистский контент снизилось и составило в 2016 году всего 4% от примерно 153 тысяч сообщений. Для сравнения, в 2015 году (год атак на Charlie Hebdo и клуб Bataclan) на горячую линию обратились более 188 тысяч раз. Только в первые две недели после нападения на редакцию Charlie Hebdo киберполицейские получили более 30 тысяч обращений, указывающих на одобрение действий террористов.

В Германии ИГ запрещена на федеральном уровне с сентября 2014 года. Пропаганда и открытое одобрение деятельности организации может привести к уголовному преследованию. Однако о каких-либо процессах, связанных с онлайн-джихадом в Германии, неизвестно. В основном пропагандистские материалы и связи конкретных активистов с боевиками обнаруживаются уже после террористических актов и задержаний.

С октября 2017 в Германии действует «Закон о защите прав в сети», который обязывает социальные сети, где зарегистрировано более 2 миллионов немецких пользователей, удалять «откровенно незаконные» выражения ненависти в течение 24 часов после сообщений о них.

Для материалов, в которых нарушение менее очевидно, действует отсрочка в семь дней на рассмотрение. Несоблюдение этих сроков может привести к штрафам до 50 миллионов евро. Тем не менее активисты заявляют, что эти меры приведут к подавлению свободы слова, тогда как реальные современные угрозы (вербовка и пропаганда тет-а-тет) останутся безнаказанными.

В США в список иностранных террористических организаций внесены ИГ и связанные с ним формирования, их деятельность и связь с ними граждан запрещены в стране. Но даже атаки под исламистскими лозунгами, которые имели место на территории США, скорее способствовали активизации сообществ пользователей и интернет-гигантов, вроде Google или Twitter, в борьбе против сетевой пропаганды ИГ, нежели действий правительства. Но это лишь данные, которые можно получить из поверхностного анализа открытых источников, так как большая часть информации засекречена.

По данным британской исследовательской группы Policy Exchange, США является второй по величине вовлечённости территорией, подверженной радикальной пропаганде. Согласно собственным наблюдениям, проведенным в феврале-мае 2017 года, контент ИГ и «Аль-Каиды» был просмотрен в США больше чем в любой другой стране, кроме Турции, которая имела более 16 тысяч просмотров. Для сравнения, в США контент просмотрели более 10 тысяч раз, за ними следуют Саудовская Аравия (примерно 10 тысяч ), Ирак (чуть более 8 тысяч) и Британия (примерно 6 тысяч). При этом, методология исследования подразумевала сбор данных только по «шортлинкам» (ссылки полученные путем укорачивания обычного URL через специальные сервисы, например goo.gl или bit.ly), тогда как реальные цифры могут быть в несколько раз больше. По мнению бывшего командующего силами НАТО в Ираке и Афганистане, а также бывшего директора ЦРУ Дэвида Петреуса, текущих усилий по противостоянию ИГ в интернете со стороны американского правительства недостаточно.

В России деятельность, в том числе и пропаганда экстремистских идей ИГ, запрещена решением Верховного Суда в 2014 году. Ограничения пропаганды ИГ в интернете ведутся по нескольким линиям — через решения судов общей юрисдикции и на основании решений о досудебной блокировке сайтов Генеральной прокуратуры РФ. Упоминания о вердиктах судов можно найти в Федеральном списке экстремистских материалов или на специализированных порталах, где публикуются судебные решения. Подробных данных о материалах, которые требует изъять из сети Генеральная прокуратура, нет.

Деятельность государственных органов замыкается на Роскомнадзоре, который свою статистику публикует. В 2015 году Роскомнадзор заявлял о почти 3000 материалов, связанных с пропагандой идей Исламского государства, которые заблокировали или удалили после отправки уведомлений в адрес социальных сетей. В 2016 году число таких страниц увеличилось в четыре раза. Согласно публичному докладу Роскомнадзора, в реестр запрещенных ресурсов попало более 12 тысяч сайтов или отдельных страниц, пропагандирующих деятельность «Исламского государства». С тех пор Роскомнадзор больше не публиковал статистику по этой теме.

Если правительства работают в более-менее строгих рамках местного законодательства, то сетевая активность в противодействии пропаганде ИГ свободна от формальностей. Распространению контента ИГ мешает деятельность организаций вроде Anonymous или отдельных энтузиастов, которые не только воюют, но и вдохновляют бойцов продолжать воевать с ИГ с помощью мемов.

Вслед за общественными движениями в борьбу вступили крупнейшие интернет-корпорации, крупные и локальные провайдеры хостинга данных. Наиболее последовательны в стремлении ограничить свободу слова терроризму гиганты бизнеса — Google, Twitter и Facebook. Почти все они обозначили свою позицию по вопросу противодействия «сетевому терроризму» в 2017 году.

Google провозгласил свои четыре шага по противодействию террористической пропаганде — совершенствование искусственного интеллекта, привлечение независимых экспертов, понижение спорного контента в выдаче и «перевоспитание» радикалов через контекстную рекламу.

Фейсбук в качестве дополнительных мер предлагает сложную систему модерации, межплатформенное регулирование и широкое сотрудничество с правительствами, международными организациями и другими интернет-компаниями.

Первым крупным успехом на этой арене стало стремительное освобождение Твиттера от пропаганды ИГ. Благодаря добровольцам, которые привлекали внимание к адептам «сетевого джихада» с помощью хэштега #OpIsis, модераторы площадки получали информацию о новых «террористических» аккаунтах в течение часа.

Сервис постоянно отчитывается о своих успехах в борьбе против экстремистского контента. Согласно отчёту первой половины 2017 года, почти 300 тысяч учётных записей были заблокированы как после запросов от государственных органов, так и в результате работы собственной системы модерации. В настоящее время общее количество приостановленных учётных записей террористической направленности в Твиттере приближается к миллиону.

Telegram, который периодически критикуют из-за использования приложения террористами, отвечает по-своему. Информация о блокировке аккаунтов, связанных с пропагандой ИГ, публикуется ежедневно. Весной 2017 года компания попыталась конструктивно ответить на критику, но ограничилась общими фразами.

Публичные каналы террористов в Telegram по-прежнему продолжают появляться — так же, как и в других соцсетях. Но на них практически моментально жалуются пользователи, и они закрываются в течение нескольких часов — ещё до того, как получают какое-либо распространение.

Реальные масштабы пропаганды ИГ в интернете невозможно установить достоверно — точно так же, как и невозможно по-настоящему отследить динамику распространения террористического контента и борьбу с ним. Но тенденции, которые проявились во второй половине 2017 года убеждают, что пропаганда ИГ постепенно ослабевает или, как минимум, перемещается из области публичного, массового, в область частного, приватного контента. Смена парадигмы вербовки и пропаганды бросает новые вызовы интернет-сообществу. Но как именно правительства, пользователи и корпорации будут решать их в дальнейшем, пока вопрос открытый.

#интернет #кибербезопасность #политика #терроризм