Выступление в парном разряде

Читатель TJ провёл 14 часов в роддоме и выяснил, что общего между партнёрскими родами и спортом.

Внутри данного материала не содержится шокирующих подробностей, связанных с родами, нет описания ужасов отечественной медицины. Он обойдётся без фраз про «тикающие часики» и зазывной агитации о необходимости завести детей. Это просто частная история, которая отражает личный опыт читателя клуба.

Месяц спорта на TJ отличная возможность, чтобы написать что-нибудь интересное. Я же с детства «в теме», ух, я им покажу, я-то точно напишу что-нибудь этакое! Примерно так я рассуждал, прежде, чем поток моих мыслей прервал звонок жены, которая уже несколько дней лежала в роддоме: «Кажется, началось».

Мы рассматривали возможность партнёрских родов давно. Это не казалась мне чем-то из ряда вон выходящим: я не самый впечатлительный человек, не брезглив, нормально отношусь к больницам. Тем более странными мне казались сочувственные взгляды знакомых, которые крутили пальцем у виска. Слово «каблук» витало в воздухе. Но этого было мало, чтобы меня остановить.

Главной нашей целью была работа в паре, чтобы рядом с моей робкой женой был кто-то, кто сможет её приободрить, смотивировать и просто помочь. Впоследствие мы убедились, что в родильном доме до тренеров-мотиваторов прокачиваются врачи, но это не является их прямой обязанностью, поэтому поддержка близкого человека приходится кстати. В бобслейных двойках есть разгоняющий и пилот: первый, условно, мускулы команды, второй отвечает за точность и манёвры. Я брал на себя мускульную работу, тогда как жене досталось самое сложное.

На часах 16:00, я добрался. Роддом ни с чем не перепутать, тем более, что поясняющие записи на въезде в соседний «Дом ветеранов кино» помогают сориентироваться. Стараюсь быть собранным, хотя волнение периодически накатывает. В приёмном покое почти никого — выходной. Охранник и несколько сотрудниц прилипли к телевизору, там показывают фигурное катание. Предчувствую, что под Олимпиаду ожидание будет не таким натужным. Звонок от жены развеивает мои иллюзии, нужно сменить место дислокации. Покорно плетусь в указанную точку, чертыхаясь по поводу забытых наушников.

В другом приёмном покое тишина, которую нарушают только звуки уведомлений, приходящих на телефон папаши по-соседству. Но он быстро уходит, и я остаюсь один. Ожидание скрашивают только телефон и книга. Судорожно перебираю страницы, пытаюсь извлечь хоть немного пользы из толстого труда доктора Комаровского. В голову лезет мысль, что это похоже на попытки выучить хоть что-то в ночь перед экзаменом.

Тишина прерывается появлением пожилой женщины, видимо, чьей-то родственницы. Нисколько не стесняясь отсутствия замка на двери единственного туалета и идеальной слышимости, она просит меня «покараулить». Второй раз за день я расстраиваюсь из-за забытых наушников.

Появляется женщина, которой вот-вот предстоит рожать. Врачу она позвонила, но вот уже 10 минут никто не выходит. Мне немного не по себе. Присутствовать на родах это одно, принимать их самому совсем другое. Впрочем, экстренные случаи в условиях большого города, происходят редко. Пока я набираю на телефоне этот пассаж, женщину уводят внутрь.

Хочется есть, пить, спать и курить. Делюсь переживаниями с женой, которая отвечает, что ей хочется всего того же. На территории роддома курить нельзя, но меня выручает скорая помощь. Если вы думаете, что это тонкий эвфемизм, то зря. Прикрываюсь машиной скорой помощи, чтобы быстро перекурить. Как показывает практика, трёхчасовое ожидание в приёмном покое лишь разминка перед продолжительной дистанцией. У кого-то роды проходят быстро, как спринт, нам же досталась марафонская дистанция.

Наконец, ко мне выходит медсестра. С недоверием выслушивает, кого я тут жду, но, кажется, теряет ко мне интерес, узнав, что мы рожаем не по контракту. Контракт в московском роддоме — это, почти наверняка, гарантия хорошего отношения, отдельная палата, преференции в посещениях и возможности выбора способа рождения ребёнка (по контракту можно отказаться рожать самостоятельно и сразу сделать операцию). Цена удовольствия составляет, плюс-минус, 100 тысяч рублей.

Слышу фамилию жены, видимо, доктор разрешил меня впустить. Главный вопрос на входе – есть ли тапочки. Мужей без тапочек ругают, но, наверное, могут пустить внутрь. Видимо, вопрос решается индивидуально. Мне, впрочем, это не грозит — мои при мне. Вхожу и тут же получаю стандартную зелёную форму, состоящую из просторной рубашки и объёмных брюк. Переодеваюсь, думая о докторе Тёрке из «Клиники». Форма мне велика, но я всё равно смотрюсь в ней неплохо. По-крайней мере, так сказала жена.

Внутри все в разных вариациях больничной формы. Доктора, медсёстры, санитарки и посетители носят халаты или брюки-рубашку, на ногах открытые тапочки, многие в резиновых «кроксах». У некоторых можно проследить чувство стиля — тапки под цвет формы или элегантные красные брюки под цвет красной же тесёмки на халате. Стиля лишены только роженицы (они в просторных ночных рубашках) и их мужья. Здесь, в отличие от спортивных соревнований, форма напрямую не влияет на результат.

В палате или, точнее, в боксе прозрачные стенки (выше пояса), окна на улицу и, неожиданно, в коридор. Сделано это для максимального обзора врачей и медсестёр, которые должны видеть каждую роженицу из соседнего бокса и, проходя мимо. Отделка и мебель хорошие, нет ни грязи, ни облезлых стен. Мне, правда, достаётся полумягкий табурет, который я после нескольких часов использования почти прокляну. Кроме того, внутри бокса есть несколько приборов, о назначении которых я могу только догадываться. Обязательное условие — часы на стене. Время «финиша» должно фиксироваться с точностью до минуты.

Жена старается справиться с волнением. Ей положено то спокойно лежать на кушетке и реагировать на схватки, то прохаживаться по палате. Параметры ребёнка отслеживает прибор, измеряющий частоту сердечных сокращений. Схватки отслеживаем с помощью приложения на смартфоне. Роль секунданта беру на себя я, так что в одной руке у меня телефон, а другая отдана на растерзание жене. Она утверждает, что когда можешь что-то корёжить своими хрупкими пальчиками, становится немного легче.

Главная цель на данном этапе — привыкнуть к схваткам и не прозевать момент, когда они участятся и усилятся. Важно раскачаться, чтобы роды прошли хорошо. Переход к основной «дистанции» фиксирует врач — он здесь, и судья, и главный тренер, и группа поддержки.

В палате напротив очень шумная соседка. Видно, что ей нелегко: она постоянно кричит, стонет, зовёт врачей. Крики влияют на нас, напряжение нарастает, а реакция жены на схватки становится более острой. В соседнем боксе другая роженица. Сначала я думал, что её роды прошли — такой тихой и неприметной она выглядела. Ни звука, ни стона.

Неожиданно, всё задвигалось. Оказывается, что обе соседки и «молчунья» и крикливая решили рожать. Одновременно. Это вызвало ажиотаж среди персонала. Тенденция сохранилась: громогласной женщине досталась шумный врач, этакая тренер-мотиватор местного розлива, а соседствующей с нами «тихоне» — деловитая и подтянутая старшая смены. Её я бы сравнил с холёным европейским тренером-тактиком, который делает упор на дисциплину и имеет план на каждую игру.

Итог затяжной (для меня, ведь я подбирал челюсть с пола, стараясь не глазеть по сторонам) 10-минутки — детские крики. «Тихоня» vs. «Крикунья» — 1:1. Моё сердце колотится, даже не представляю, что произойдёт, когда я услышу крик моего ребёнка.

Врач-тактик заходит нас проведать. Ей не нравится, как протекает процесс подготовки к родам. Уже несколько часов почти ничего не происходит, активная фаза не начинается. Стимуляция с помощью капельницы даёт результат, но, как оказалось позже, не тот, на который рассчитывали врачи.

Минула полночь. Врач распоряжается поставить эпидуральную анестезию. Для тех, кто совсем не смотрел сериалов о медиках поясню: анестезия вводится чуть выше крестца через тонкую трубку-катетер, так, чтобы доставить обезболивающее, как можно ближе к позвоночнику и спинному мозгу. Она облегчает родовой процесс, помогая расслабить мышцы и обезболивая роженицу. На деле, конечно, этого может и не произойти. Ведь реакция на препараты у всех разная.

Я почти валюсь с ног, хочется спать, но прилечь я не могу. Ещё мне холодно, потому что зелёный больничный наряд, которым я так гордился, надет на голое тело, а в палате не жарко.

Нам не повезло. Моя жена реагирует на анастезию хорошо, но вот организм отказывается переходить в активную фазу родов. Позже врачи скажут, что, по-видимому, нужно было использовать анестезию позже. На часах уже 4 часа утра, прошло 12 часов с момента, когда отошли воды. Жена волнуется, а я пытаюсь сохранять спокойствие и даже немного шутить. Врачи стараются помочь, заходят к нам каждые 15 минут, проверяют. Действие анестезии заканчивается, а роды, фактически, так и не начались.

Ещё час — жена белая, как снег за окном, стонет от боли и усталости и, кажется, периодически впадает в полуобморочное состояние, выпрашивая у врачей операцию. Я пытаюсь её мотивировать, кричу что-то о дыхании и даже держу её, когда врачам явно требуется помощь. Правильное дыхание залог успеха не только в спорте, но и в родах. Только в больничной палате на кону вещи более важные, чем медали и кубки. Врачи не зря делают акцент на том, как именно нужно дышать: так ребёнок получает нужный кислород, а роженица справляется со стрессом.

Спустя ещё час врачи, расстроенные таким исходом, соглашаются: нужно делать кесарево. Они исходят из опыта, а он подсказывает, что после операций возможны осложнения, которые затягивают восстановительный период, тогда как ребёнку нужна мама. Но выхода нет, и я остаюсь в коридоре ждать развязки. Командная работа завершена, теперь жене придётся отдуваться в личном зачёте.

В эти 30 минут я успел подумать, пожалуй, обо всём на свете, был свидетелем ещё одних родов (на сей раз лишь «на слух») и размышлял о прошедшей ночи. Из задумчивого небытия меня вывел голос медсёстры: — «Ну что, папаша, держите». Не дожидаясь моего ответа, она сунула мне в руки маленький свёрток, из которого торчало сморщенное личико моего сына. Мама в порядке, сын у меня на руках. Итог нашего парного выступления вполне позитивен. Без флага, гимна и в нейтральной форме зелёного цвета я ощущаю себя победителем.

#истории #здоровье