«Компьютерный апокалипсис — это просто смешно»: главное из интервью Стивена Возняка Познеру Статьи редакции

В молодые годы я мог спроектировать любой компьютер в мире. У меня был действительно талант к созданию машин при помощи цифровых разработок. Опиши, какой компьютер тебе нужен, и я нарисую его схему и все комплектующие, которые понадобятся.

Однажды (в школьные годы — прим. TJ) я сказал отцу — у меня будет компьютер с четырьмя килобайтами оперативной памяти. Любовь всей моей жизни. Отец сказал, что он будет стоить как целый дом. Я ответил «Ничего, поживу в квартире».

Я познакомился со Стивом Джобсом на втором курсе университета. Стив тогда учился в школе, много думал о религии. Он хотел стать «важным человеком», не таким как все. Но школьные оценки у него были средние, знаний было немного.

Он слегка разбирался в электронике, а я проектировал всё, что угодно. Стив этого не умел. В первый день знакомства я пригласил его к себе в гости. Мы разговаривали об устройстве мира, о добре и зле. Я показал ему свою коллекцию пластинок артиста Боба Дилана. Так мы стали очень близкими друзьями. Ходили на концерты Дилана — было весело.

Позже Стив заинтересовался моими наработками и компьютерными чертежами. Предложил основать компанию. Конечно, сначала я предложил проект своего компьютера компании Hewlett-Packard (HP) (Возняк работал в этой компании — прим. TJ), они ведь платили мне зарплату. Они отказывали мне пять раз, после чего мы со Стивом открыли свою компанию.

Я изменил мир к лучшему. Современные технологии приносят радость и просты в использовании. В прошлом приходилось запоминать сложные уравнения, которые никто не понимал, а мы (сотрудники компании Apple — прим. TJ) повернули технологии лицом к человеку. Наделили их человеческим языком. Моя роль была в том, чтобы сделать мир интереснее.

Люди подходят и говорят мне: «Боже, спасибо вам». А ведь я не так известен как Стив Джобс. Они благодарят меня за чудеса, которые технологии принесли в их жизнь. Они стали счастливее. Возможно, впереди нас ждут опасности, о которой нас предупреждали Илон Маск и Стивен Хокинг. Но понятие «лучше» измеряется количеством счастливых людей, а не достижениями.

Говорят, мы утратили способность общаться [вживую] и предпочитаем телефон. Но он как раз помогает нам выбраться из своей раковины и делиться нашими идеями с более широкой аудиторией. Вам может никогда не встретиться идеальный собеседник. Это может быть какой-нибудь парень из Афганистана. Теперь я могу связаться с ним. Мы с вами (с Познером — прим. TJ) выросли в мире, где самым прекрасным была возможность общаться с людьми. Но это не значит, что если у нас это было хорошо, то сегодняшняя молодёжь это упускает.

[Пять лет назад] для пользования телефоном нужно было запомнить порядок действий. Технологии были важнее человека. Я под них подстраивался. Сейчас я стал в большой степени «правополушарным».

Теперь в интернете информацию можно искать гораздо быстрее. И в будущем технологии будут набирать обороты. Разве это плохо? А что если однажды пропадёт интернет и вся электроэнергия на Земле? Для многих это станет испытанием, но это пока научная фантастика. Или нет.

Право на личную жизнь — одно из неотъемлемых прав человека. Я один из основателей «Фонда электронных рубежей» (организация по защите электронных прав потребителей — прим. TJ). Я не верю, когда люди кричат, что им нечего скрывать. Беда в том, что технологии нельзя остановить. Они уже здесь. Я, например, не люблю получать таргетированную рекламу, они знают, что я искал. Поэтому я отключаю «куки», и эта реклама пропадает.

Я не пользуюсь электронной почтой на разных публичных серверах вроде Gmail от Google. Даже почтой Apple не пользуюсь. Только своей — на сервере woz.org. Ещё я включаю VPN. Даже сейчас в Москве я использую шифрование. Не хочу, чтобы за мной следили. Но не могу это остановить. Ведь существуют организации с большими деньгами, которые хотят знать всё обо всех.

Для меня Эдвард Сноуден — настоящий герой. Он был при исполнении и заметил, что в АНБ творятся вещи, противоречащие конституции. Он решил поставить крест на своей жизни и обнародовать то, что в противном случае было бы скрыто правительством. Он сделал это только потому, что честен, не из-за денег. Жаль, что я не оказался на его месте.

Я вырос во время вьетнамской войны и верил в то, что нужно бороться за демократию. А на первом курсе университета прочёл много работ умных людей, которые объясняли ход истории. Вся правда была на их стороне. А правительство США говорило, что на их. Без всякой аргументации. Тогда я понял, что эту войну вести нельзя, и стал пацифистом.

Потом была опубликована книга «Документы Пентагона» Дэниэля Эллсберга (книга раскрывает детали закрытых переговоров высшего руководства США — прим. TJ), она многое объяснила. Когда читаешь обо всей лжи правительства, начинаешь понимать, что твой голос ничего не решает. И я решил больше никогда не голосовать на выборах, отвернулся от политики.

В США любой крупный бизнес пытается контролировать всё и держать под собой рынок. Это очень частая практика. Я два раза в жизни летал на события, устраиваемые правительством. Оба касались того, что федеральное агентство по связи объявляло о введении сетевого нейтралитета. Я верю, что нельзя платить деньги за привилегированное положение. Все должны быть равны.

Мне кажется, преступники и террористы всегда имели возможность работать тайно. Они встречались и обменивались информацией, только устно. И способы слежки существуют давно. Шифрование — это чистая математика. Можно запретить её, но люди придумают что-то новое. Я уверен, что контроль — это плохо. Не значит, что всегда, но очень часто.

Я ожидал, что новые технологии откроют новые измерения ума. Нельзя сравнить современного студента с прежними. Но в конечном счёте они не умнее и не лучше. Я думаю, проблема в том, что мы внедрили хорошие компьютеры в систему образования, которая не поменялась. Проблема в системе, она не даёт людям преуспевать.

Когда мне было 10 лет, я самостоятельно изучал высшую математику и квантовую физику. В школе для этого на каждого ученика нужен один учитель, а не один учитель на 30 человек. Я, кстати, восемь лет работал учителем в школах, потому что верил в важность образования. Но важно не то, что ты преподаёшь, а в том, что ты делаешь процесс обучения увлекательным.

Школа замедляет развитие, задавая единый темп для всех детей. Как это изменить? Дать каждому ученику индивидуального учителя невозможно. А вот компьютеры — очень дешёвые учителя. Если бы компьютер обладал искусственным разумом, мог бы заботиться о вас, научить любому предмету и стать лучшим другом. Но таких машин у нас пока нет.

Мы лишь можем притворяться, что способны создать компьютеры, равные человеческому мозгу. Ни один компьютер никогда не подумает: «Чем мне бы сегодня заняться?» Это умеют только люди. Нельзя бояться, что машины заменят или станут важнее людей. Пугать себя этим как-то неестественно. Компьютерный апокалипсис на данный момент — это просто смешно.

Если роботы станут разумными и начнут программировать свои поступки, нам надо оставаться их друзьями. Это как домашний пёс — хозяин обеспечивает его едой, развлечениями, семьей. Вот мы и будем такими собаками. А машины будут полностью о нас заботиться. Я начал кормить свою собаку филе, потому что хочу, чтобы именно так поступали со мной машины.

Если появится компьютер, обладающий сознанием и чувствами, человеку нельзя вредить ему. Мы должны дать им развиваться, быть их друзьями. Лучше быть их лучшими друзьями, когда они станут сильнее нас.

Я бы сказал, что счастье — это улыбки минус нахмуренные брови. Когда мне было 20 лет, я вывел такую формулу — никакие мои достижения в жизни не станут значить больше моего собственного счастья. Я улыбаюсь, когда хожу на концерты, что-то читаю, смотрю шоу. Это так здорово. А как избавиться от нахмуренных бровей? Не ходить на выборы, не думать о том, кто на них победит. Не тратить время на критику и рассуждения о том, как кто-то плохой.

Я не боюсь смерти. Она ждёт каждого из нас, и я её приму. Я даже думаю, что нужно позволить любому человеку обращаться к врачу, когда почувствуешь, без всякой причины, что хочешь мирно уйти из жизни. Я не хочу жить вечно, я прожил классную жизнь, всё делал правильно. Зачем мне занимать чьё-то место на земле? Пусть наши потомки тоже проведут здесь весело время.