Надежда на спасение Статьи редакции

Владислав Цыплухин о публичности как главной в стране системе безопасности. О том, почему он до сих пор не расстался с социальными сетями, а его знакомые всё ещё туда тянутся.

«Когда хипстер теряет iPhone, больше всего он переживает не из-за телефона, а из-за того, что не может написать об этом в Twitter», — пошутил я год назад в своём микроблоге. А потом неожиданно понял, что под этой поверхностной шуткой скрывается новая российская действительность.

Наверное, гражданин большинства западных стран отличается от современного россиянина тем, что первый в случае попадания в беду бросается набирать 911, второй — лезет в карман за телефоном, в котором есть камера. Злата Николаева пишет, что преимущество присутствия в социальных сетях заключается в возможности быстро найти/сдать квартиру или купить подержанный ноутбук. Мне же кажется, что публичность — это наш последний шанс на защиту. Ибо мы не можем рассчитывать на государство, которое скручивает тысячные митинги, но не может остановить ребят, прыгающих через турникеты в московском метрополитене (при том, что они оказываются в закрытом тоннеле).

Да, раздражают люди (хотя их и не так много), которые узнают на улице и отрывают от прослушивания музыки. Всем своим знакомым я говорю, что ненавижу публичность. Искренне. В ответ знакомые спрашивают, почему же я тогда до сих пор не удалился из социальных сетей. А что я буду, например, делать, если завтра какому-нибудь полицейскому снесет крышу и он решит меня задержать просто так, в целях вымогательства денег? Для Владислава Цыплухина без социальных сетей эта история может закончиться как угодно печально. Известного же блогера, бывшего пресс-секретаря ВКонтакте, если он успеет дать сигнал в соцсети, спасут через несколько часов. Хотя и это не панацея.

Даже у не самого известного пользователя глубоко внутри сегодня зашито: «Случилась беда — пиши в соцсети». У него всегда есть надежда на то, что его триста друзей помогут распространить информацию. Что эти друзья приедут на помощь быстрее полиции.

Соседи, с которыми мы не сжились, обещали съехать сегодня, вместо этого позвали пьяную компанию и ломают квартиру. Кто может, приезжайте.

— Vera Kichanova (@kichanova) 14 сентября 2013

Однажды ко мне обратился знакомый, которого я сначала заподозрил в тщеславии:

— Давай ты поможешь мне стать публичным? Может, блог мне какой-то вести? Или фонд благотворительный сделаем?

— Зачем тебе это нужно? Наоборот, я тебе завидую. Ты можешь раствориться, путешествовать и не тратить время на эти пустяки.

— За последний год я заработал слишком много денег. Рано или поздно мной заинтересуются. Хочу, чтобы к тому времени у меня был защитный зонт.

Кто-то просит рассказать про коррупцию в больнице, кто-то — обратить внимание публики на беспредел правоохранительных органов в одном из региональных городков, предлагая, кстати говоря, за это деньги.

Смартфон и интернет появились у нас раньше, чем работающая полиция. От этого в стране сложилась особенная, уникальная действительность, часто противоречащая здравому смыслу. Потому что на другом конце от защитных механизмов — ложь и провокации; те, кто использует эти же инструменты для злого умысла.

Эта новая действительность построила общество, в котором чиновники (даже высшего ранга) боятся не того, что допустят небрежность в принципе, а того, что она будет предана огласке. Общество, в котором по примеру впереди идущих за телефоны схватились и быдловатые ребята — они часто по ошибке унижают на камеру и тех, кто честно делает свою работу. Отчего последние закрываются в себе, а вместе с ними тонет надежда на излечение системы.

Принцип «не обижай шумных» спроецировался и на коммерческий сектор. Примерно год назад один мой знакомый заключил страховой договор с «Райффайзенбанком», согласно которому часть его зарплаты ежемесячно будет уходить на депозит. А через три года он сможет снять эти деньги с накапавшими там процентами. По его словам, сотрудник банка не предупредил, что в случае преждевременного разрыва договора клиенту не только вынесут штраф, но и заберут всю накопленную сумму — он подписал договор вслепую. С юридической точки зрения — сам виноват. С моральной — вопрос спорный. И весь этот спор он недавно вынес на свою страницу в Facebook, собрал сотню репостов, что не прошло мимо PR-службы банка. И теперь, несмотря на то, что юридически банк прав, они собираются вернуть ему деньги.

Едва ли такой случай может произойти с менее медийным блогером. Я уже не говорю о какой-нибудь Галине Николаевне из Томской области. Даже для моих родственников сегодня последней надеждой в случае, если система начнет их прижимать, буду я — худой лохматый очкарик с айфоном. Потому что лучше них понимаю механизмы медиа. А если я несу ответственность, то как можно расстаться с единственно работающим в стране ресурсом, который по воле судьбы оказался в моих руках?

Я всегда выступаю с призывом развивать в себе медийную и интернет-грамотность (не путать со спамом в ленте). Наступит в стране порядок или нет, защищать свою семью может понадобиться уже сегодня. Иначе однажды столкнешься, например, с ситуацией, когда сверстники сына анонимно создадут во ВКонтакте группу «Ваня принимает наркотики», все будут показывать на него пальцем, а ты встретишь его из школы в слезах и ничем не сможешь ему помочь.

Please RT,
Владислав Цыплухин,
Специально для TJournal