Показалось, что услышал

В связи с тем, что у нас наконец-то появился раздел «Статьи», использовать его надо не только для переработки каких-то чужих материалов, но и, например, для написания своих репортажей или колонок со своим мнением относительно того или иного нашумевшего события. Раз уж я — один из виновников изменений в клубе, пора начинать расписываться и возвращаться в форму.

Вчера удалось понаблюдать за обсуждениями акции с поджиганием дверей. Переключаясь от одной дискуссии к другой, я ожидал увидеть какие-то споры о том, что человек хотел нам сказать, но большинству почему-то оказалось важнее разобраться, можно ли называть Петра Павленского художником, является ли его акция искусством, что такое современное искусство — и не лучше ли бы ему писать картины? При этом смею предположить, что сам Петр ни на какие звания не претендует.

Две предыдущие его акции я не понял. Форму их помню, содержание – нет. Они просто прошли мимо меня. Последней удалось зацепить – её форма и сигнал оказались близки моим переживаниям.

И только вчера уже ближе к ночи увидел интересное мнение одного из самых старых пользователей «Лепры»:

Почти такой же смысл увидел я. Но мне был больше интересен объект, который выбран для акции. Именно из-за него я задумался.

Любому более-менее мыслящему человеку понятно, что страна контролируется и управляется силовиками и всеми теми, кто рядом с ними. Вокруг ФСБ создан образ абсолютно неприступной, неприкосновенной и всемогущей организации. Откуда это пошло, мне сказать сложно. Кажется, вбивалось в голову с самого детства. Скорее всего, через телевизор. К приезду в Петербург в 16 лет это уже было во мне: я смотрел на здание ФСБ и замирал от его таинственности, представлял себе, какие невероятно одаренные люди там работают.

Эта особенность восприятия государственной структуры — именно то, о чем, на мой взгляд, хотел поговорить Петр. Что она, за исключением каких-то особых полномочий вроде прослушки, ничем не отличается от других государственных структур. И сидят там абсолютно такие же люди. Что цензура и робкое упоминание в сообщениях «тех, кого нельзя называть», находится внутри нас и не имеет ничего общего с реальным положением дел.

Ещё десять лет назад предположить, что простые жители страны сегодня смогут открыто критиковать (да ещё и в таких агрессивных формах), например, депутатов, — представить себе было просто невозможно. В то время вокруг них был создан точно такой же неприступный образ, а корочка помощника, над которой сегодня смеется любой блогер, была иммунитетом от всех бед.

Алексей Навальный, например, стал тем, кто помог переступить ментально через барьер «депутаты». Он, не важно с чьей помощью и при каких обстоятельствах, показал, что и об олигархах и даже о министрах обороны можно спорить и даже нужно требовать от них дискуссии и открытости.

Петр, принимая все риски, направился сразу к сердцу системы. Я не увидел в его действиях никаких призывов к экстремизму. Он просто хотел обратить внимание на внутренние страхи, которые обусловлены какими-то надуманными из-за пропаганды или чего-либо ещё шаблонами восприятия. Смелее сейчас я от этого вряд ли стал. Но мне показалось, что я его, как минимум, услышал. Или услышал то, что хотел сам себе сказать.

Как бы там ни было — яйца у него крепкие, мышление — изящное.